Йегуда Лейб Алеви Ашлаг (Бааль Сулам)

Наука Исраэля в сравнении с «внешними» науками

Критерии оценки науки

Любая наука в мире оценивается в зависимости от цели, к которой она ведет и на которую направлены все стрелы ее исследования. Поэтому невозможно представить себе науку, не имеющую никакой цели, кроме, разве что, науки игр для маленьких детей, ведь она дана им для времяпровождения, и в этом состоит их цель, [полностью] им соответствующая. И потому наука оценивается не по остроте [мысли] или профессионализму, а по достоинству и полезности цели, к которой она ведет.

Мы видим, что цель любой «внешней» науки есть материальная выгода, которая, без всякого сомнения, исчезнет сегодня или завтра, и потому субъекту достаточно быть как объект. И хотя сама наука имеет много преимуществ над этими объектами, потому что где бы она ни была, она в любом случае является сущностью духовной, но, как мы уже сказали, она оценивается согласно цели, которая ее увековечивает, и если цель – преходящая и никчемная, она пропадет с нею вместе.

И теперь у нас есть истинный критерий¹, чтобы оценить важность науки Исраэля по сравнению с внешними науками, ведь весь ее предмет состоит только в том, чтобы понять пути управления Творца Своими творениями и слиться с Ним. И выходит, что вся суть этой науки опирается на Творца. А поскольку невозможно переоценить важность Творца по сравнению с Его творениями, невозможно переоценить и превосходство науки Исраэля над внешними науками.

А поскольку главный объект нашей науки живет всегда и вечен, вся наша наука целиком тоже останется навечно. А поскольку ее целью является найти милость в приближении к Творцу, что является самой возвышенной целью, которую только можно себе представить, занимающейся ею, а тем более, удостоившийся ее, и является самым возвышенным во всем роде человеческом.

Нет благоволения к глупцам

Однако «нет благоволения к глупцам»², и потому малочислен дом Исраэля, как сказано: «Тысяча человек входят [в изучение] Писания, … сто – в Мишну, … десять – в Талмуд, выходит из них один (преподавать) [тысяча входит в комнату, но один выходит преподавать]»³ и «Видел я поднимающихся, и малочисленны они»⁴. И было этому много причин, и главная из них – в том, что тот, кто начинает [изучать каббалу], хочет вкусить ее в полной мере, и самая малая из всех мер для этих глупцов – во что бы то ни стало узнать справедливость управления Творца.

И он как будто обязан узнать это, и можно [сразу же] рассказать ему об этом, и это будет по душе глупцу. Но «что сделаем мы для сестры нашей в день, когда будут свататься к ней?»⁵ Ведь нашу науку можно объяснять на всех семидесяти языках, кроме «языка брюха», ибо вознесенные этой наукой не нуждаются в «языке брюха». И это то, что мы хотели выяснить. И мы выясним это в отдельной статье, ибо это является как началом путаницы, так и ее концом.

И жизнью стесненной живи

Выйди и поучись, и ты обнаружишь, что есть одно обязательное условие, на которое опирается любая наука, и даже внешние науки, а именно: «И жизнью стесненной живи»⁶, ибо известно, что всякий, удостоившийся называться мудрецом, пренебрегает всеми телесными наслаждениями. И точно в той мере мучений, которую избрала душа его, чтобы терпеть страдания от труда овладения наукой, он и находит ее.

Поэтому следует задать один вопрос, касающийся всех мудрецов мира вместе взятых: ведь всё свойство любви исходит из самой точки его и плоти его, и возвращается в самую точку его и плоть его, в таком случае, как же не преуспели все мудрецы в любви к науке, в то время как и начало ее, и конец ее есть только лишь усилия плоти?

Однако всякий, имеющий в этом опыт, знает, что в мире есть одна вещь, самая возвышенная из всех возможных наслаждений, а именно: снискать народную любовь, и стоит отдать все силы и телесные наслаждения, чтобы достичь этого вожделенного предмета в существенной мере. И это тот магнит, к которому были притянуты взоры лучших людей всех поколений и из-за которого меркнет вся телесная жизнь.

У всякой науки есть свой собственный язык, установленный его первыми носителями, которые с его помощью объясняли объекты своего исследования. И язык определяется как посредник, близкий как к предмету науки, так и к изучающим ее, ведь он обладает великим свойством – способностью сокращать формулировку, расширяя объяснение.

Носители истинной науки и носители «внешней» науки

В соответствии с важностью науки истины каждому ясно, что условие, действующее для всякой науки, действует и для нее. Оно означает – пренебрегать всей материальной жизнью, и, дополнительно к ней, следует также пренебрегать общим магнитом, то есть снисканием народной любви.

Ведь «внешний» мудрец пренебрегает материальной жизнью, чтобы спастись от траты дорогого ему времени на погоню за ней, что является ситуацией всех глупцов вместе взятых, которые из-за своей любви к материальной жизни тратят на нее свое время. А мудрец спасается от нее, как головешка, спасшаяся от огня, благодаря тому, что выбирает пренебрежение материальной жизнью, а вместо этого в это время он будет постигать науку.

То же относится и к мудрецам истины: до тех пор, пока мудрец не пренебрегает общим магнитом, то есть снисканием народной любви, он совершенно не готов к постижению этой науки. Ведь он будет тратить время на снискание народной любви, уподобляя себя глупцам, тратящим свое время на материальную жизнь, так как сердце его не свободно для постижения чистой и совершенной науки. И он не сможет удостоиться снискания милости в глазах Творца. И это очевидно.

И отсюда пойми причину, по которой наша наука не снискала любви человечества, и даже и менее существенной наукой люди не почитают ее.

Ведь из-за различия носителей у них возникла ошибка. Ибо носители «внешней» науки, поскольку вся цель их состоит в снискании народной любви, тратят усилия, чтобы придумать для своей науки внешнее облачение, так чтобы она нравилась даже глупцам. Ведь они составляют главную часть населения, и они делают имя любой знаменитости.

Скрытие науки истины от глупцов

В то же время у мудрецов истины не было интереса открыть часть своей науки в такой мере, чтобы она понравилась глупцам, так как нет «благоволения к этим глупцам». Я имею в виду, что даже если мудрецы поколения приложат усилия, чтобы они [то есть глупцы] поняли вкус истины, и она начала нравиться им, всё равно, не по этой причине они войдут в Писание [войдут в комнату]3.

Ведь всё желание глупца состоит в том, чтобы открылось ему то, что на сердце у него, и то, что близко ему, то есть относящееся к материальным наслаждениям. Как я объяснил, глупец остается в своей глупости не из-за своего пренебрежения мудростью, а из-за своей близости к человеческим наслаждениям, ведь всех дней жизни его не хватит, чтобы наполнить и «половину желаемого им»⁷. И потому у него нет времени для мудрости, даже если бы она была мила ему. И даже знаменитых во внешних науках мудрецов считают глупцами и людьми «материальными» с точки зрения этой науки – из-за их склонности к снисканию народной любви. Ведь в отношении этой науки это полностью равносильно жажде материальных наслаждений и телесного спокойствия.

Наши мудрецы не дали никакого доступа к науке истины

И потому наши мудрецы не дали никакого доступа к науке истины взорам глупцов. Ибо велик грех сей, согласно выражению мудрецов: «Как заповедано человеку сказать услышанное, так же заповедано человеку не говорить то, что не было услышано»⁸. И как сказано в книге Зоар во многих местах: «Горе, если скажу, и горе, если не скажу. Если скажу, грешники будут знать, как служить Господину своему»⁹. Ибо уважение к науке обязывает не превращать ее в пустые разговоры в устах глупцов без всякой надобности. Ведь питающиеся страстью своих сердец, наверняка, не смогут питаться сиянием Шхины. И об этом учат наши мудрецы: «Тот, кто проявляет высокомерие...»¹⁰

И потому всегда, когда царство зла приходит к власти над поколением, в первую очередь они приговаривают к сожжению нашу святую Тору – как это происходило с нами много раз, включая и нынешние поколения. Ибо стали пренебрегать наукой единения с Творцом, которая всегда колет глаза глупцам. Как я объяснил, они не находят в ней никакой цели, ведущей к наполнению их зловонной страсти, и даже, наоборот, считают себя ограбленными из-за нее, ибо не смогут они наслаждаться и не наслаждаются публичным срамом и тому подобным, ведь только это является вершиной покоя для их сердец.