Барух Шалом Алеви Ашлаг (Рабаш)
Человек не причисляет себя к грешникам
Статья 31, 1985
О том, что «человек не причисляет себя к грешникам»1 сказано в книге Зоар: «Царь Давид причислял себя к четырем путям. Причислял себя к бедным, причислял себя к благочестивым 'хасидим', как сказано: «Сохрани душу мою, ибо благочестив я»2. Ибо человек не должен причислять себя к грешникам. А если ты скажешь: в таком случае, он никогда не призна́ется в своих грехах? Это не так. Но когда он призна́ется в своих грехах, тогда он благочестивый 'хасид'. Ибо он пришел, чтобы получить возвращение, и он уводит себя от стороны зла, в чьей грязи он пребывал до сих пор. А сейчас он прилепился к деснице высшего, то есть хеседу, которая простерта, чтобы принять его. А так как он прилепился к хеседу, он называется «благочестивым» 'хасид'. И не говори, что Творец не принимает его, пока он не опишет все грехи свои со дня, когда он явился в мир, даже и те, которые скрыты от него. Это не так, и он должен описать только те грехи, которые он помнит. А если он обращает желание свое на них, чтобы раскаяться [в них] во время признания, все остальные грехи устремляются за ними»3. Конец цитаты.
И следует понять:
-
Как человек говорит о себе, что он благочестивый 'хасид', ведь это уже является ступенью важностью? Как же он восхваляет самого себя?
-
Сказано, что человек не причисляет себя к грешникам. А, с другой стороны, он [Зоар] говорит, что нужно описывать свои грехи, однако он говорит, что не требуется описания всех его грехов с того дня, когда он явился в мир, а нужно описать те его грехи, которые он помнит. В таком случае, когда он описывает грехи, которые он совершил, он уже грешник. Почему же сказано, что он не должен причислять себя к грешникам? Разве есть разница, когда он говорит, что совершил плохие поступки, и только не говорит о себе, что он грешник. Ведь, если он говорит, что он совершил плохие поступки, он автоматически говорит о себе, что он грешник. Как мы находим в словах наших мудрецов: «И сказал рав Йосеф: «Некоего человека изнасиловали, он и другой [свидетель] объединяются, [чтобы свидетельствовать], чтобы [насильника] убили. [Но если насилие произошло] по его желанию, он – грешник, а Тора говорит: «Не протяни [руки своей] грешнику, [чтобы не стать] лжесвидетелем»4. Рава говорит: «Человек близок самому себе, и человек не причисляет себя к грешникам»»5.
В таком случае отсюда получается, что если он говорит, что согрешил, он ненадежен [в том, что говорит] о себе, так как он грешник. А здесь, когда он признается в своих грехах, нужно сказать, что лишь на словах он называется «грешником», ведь ты говоришь, что человек не причисляет себя к грешникам. В таком случае проблема остается нерешенной: как он описывает свои грехи во время признания?
И следует знать, что причина того, что они [то есть мудрецы] сказали, что «человек не причисляет себя к грешникам», состоит в том, что «человек близок самому себе». Следует сказать об этом, ведь поскольку «все прегрешения покроет любовь», в том, кого любят, нет места видеть хоть какой-либо недостаток, так как недостаток есть нечто плохое, а человек не может навредить самому себе, ибо он подкуплен любовью к себе. Поэтому «человек не причисляет себя к грешникам» и ненадежен, когда свидетельствует о себе что-то плохое, подобно родственнику, который негоден [для свидетельства].
И это следует знать, когда человек приходит, чтобы просить у Творца о том, что он хочет совершить возвращение, и просит у Творца, чтобы Он помог ему, чтобы он смог совершить возвращение. И возникает вопрос: если он хочет совершить возвращение, что мешает ему? Ведь выбор совершить ли возвращение, находится в его руках. Зачем же нужно просить Творца, чтобы Он помог ему совершить возвращение. А в молитве «Восемнадцать благословений» мы молимся: «Верни нас, Отец наш, к Торе Твоей, и приблизь нас, Царь наш, к работе Твоей, и приведи нас к полному возвращению пред Тобой». Получается, что без Его помощи человек не способен совершить возвращение. И следует понять, почему это так – что сам человек неспособен совершить возвращение.
И в предыдущих статьях мы объясняли, что из-за того, что Творец создал в нас природу желания получать, получилось, что это желание изначально направлено ради получения. Только потом, как мы учим, произошло исправление, предписывающее получать не ради получения, а ради отдачи. И это называется «исправление сокращением», то есть до того, как нижний будет готов [работать] ради отдачи, это место будет пространством, свободным от света. А от этого исправления вниз нисходит [правило], касающееся творений, которое означает, что до выхода из эгоистической любви человек не способен почувствовать свет Творца. И потому сначала нужно выйти из эгоистической любви, иначе на нем пребывает свойство сокращения.
А чтобы выйти из природы, которую создал Творец, – выйти человек неспособен, поскольку эту природу создал Творец. Поэтому нет другого совета, кроме как просить Творца, чтобы Он дал ему вторую природу, то есть желание отдавать. А весь выбор, который мы относим к человеку, состоит лишь в молитве, то есть чтобы человек просил Творца, чтобы Он помог ему, дав ему вторую природу. И поэтому, когда человек хочет совершить возвращение, он должен только попросить Творца, чтобы Он помог ему, то есть выйти из любви к себе в любовь к ближнему. Поэтому мы просим Творца, и мы говорим и молимся: «Верни нас, Отец наш».
Однако когда́ человек просит у Творца истинно, чтобы Творец привел его к возвращению? Возможно, что только в то время, когда он чувствует, что должен прийти к возвращению. Но до того как он пришел к решению, что он грешник, нет места для молитвы о том, чтобы Он вернул его к добру, ведь он не настолько плох, чтобы нуждаться в милосердии со стороны Творца. А смысл молитв, которые должны быть приняты, – смысл их как раз в том, что этот человек нуждается в милосердии, как мы говорим в молитве «Восемнадцать благословений»: «Ведь Ты слышишь молитву любых уст (но вопрос, когда?) народа Твоего, Исраэля в милосердии».
Отсюда получается – когда Творец слышит молитву любых уст? Если человек чувствует, что он нуждается в милосердии. И это можно сказать, именно когда он чувствует, что он в большой беде, и нет никого, кто может помочь ему. Тогда можно говорить, что он приходит к Творцу просить у него милосердия. Тогда как если он приходит к Творцу и просит, чтобы Он дал ему излишества, то есть в том состоянии, в котором он находится, еще не так ужасно, ведь есть люди, состояние которых, как он видит, еще хуже, чем у него. Получается, что то, что он молится Творцу, вызвано не тем, что он нуждается в милосердии свыше, а он хочет быть в более хорошем и более возвышенном состоянии, чем другие люди. Это называется, что он просит Творца, чтобы Он дал ему жить роскошной жизнью, то есть он хочет быть счастливее других.
Поэтому, когда человек хочет, чтобы Творец принял его молитву, он, прежде всего, должен видеть себя – что он нуждается, чтобы ему дали жизнь, более других. То есть он видит, что все живут в мире, а ему нет никакой жизни, поскольку он чувствует себя грешником, и он видит, что он погружен в эгоистическую любовь более других. Тогда он видит, что нуждается в высшем милосердии не из-за того, что он хочет жить роскошной жизнью, а потому что у него нет никакой жизни в святости.
Получается, что тогда он просит именно милосердия, чтобы хоть чем-то оживить свою душу, и тогда он кричит Творцу, ведь «Ты даешь хлеб голодным. Творец освобождает узников»6. То есть он просто видит, что ему не хватает свойства веры, называемого «хлебом». И он видит, что сидит в тюрьме, называемой «любовью к себе», и не может выйти оттуда, так как только Творец может помочь ему. Это называется, что он возносит истинную молитву.
Ведь следует знать, что молитва относится к хисарону. А хисароном называется не то, чего у него нет, а хисароном называется потребность. И потому большим хисароном называется, когда у него есть большая потребность в том, чего он просит. А если у него нет большой потребности, называется, что у него нет большого хисарона, и, естественно, молитва его не такая большая, потому что он не так сильно нуждается в том, чего он просит. Поэтому и просьба не такая большая.
Получается из всего вышесказанного, что человек не может видеть в себе плохого. И, исходя из этого, можно спросить: если человек знает, что он болен, а болеть – это, безусловно, плохо, и он идет к врачу, чтобы тот исцелил его от его болезни. И если врач говорит ему, что он не видит ничего плохого в его теле, он, без сомнения, не полагается на него, а идет к крупному специалисту. И тот говорит ему, что нашел нечто плохое в его теле, и ему надо сделать операцию. Нет сомнения, что этот человек радуется, что он обнаружил свое зло, и он платит ему приличную сумму за то, что он нашел его болезнь, и [теперь] известно, как сделать его тело здоровым, чтобы он жил и наслаждался жизнью.
Мы видим, что если зло случайно обнаруживается, это хорошо, как сказано выше о болезни. Тогда нельзя сказать, что человек не видит зло в себе, ведь когда он хочет исправить зло, зло называется благом. Получается, что тогда человек, и в самом деле, может находить в себе зло.
Отсюда можно понять слова книги Зоар о том, что мы спросили, что, с одной стороны, [Зоар] говорит: «Не причисляет себя к грешникам», а потом говорит, что нужно описать свои грехи. Ведь, когда он описывает грехи, которые он совершил, он причисляет себя к грешникам, говоря: «Я совершил такой-то и такой-то грех». Можно объяснить это здесь иначе, то есть когда он приходит, чтобы просить у Творца, чтобы Он приблизил его, так как он погружен во зло, то есть в эгоистическую любовь, и если он хочет, чтобы молитва его была принята, тогда он знает, что нужно молиться Творцу из глубины сердца, то есть он нуждается в милосердии, большем, чем остальные люди, поскольку он сам чувствует, что он хуже их.
Тогда он должен сам видеть, что зло, которое есть в нем, больше, чем у остальных людей. Иначе это называется, что он лжет, говоря, что он хуже их. Ведь сказано: «Близок [Творец] ко всем, кто призывает Его истинно»7. Поэтому, если он находит в себе зло, и тогда он сам может видеть, что у него есть большая потребность, чтобы Творец помог ему, это считается для него благом. Поэтому, когда он описывает свои грехи, это не называется, что он «причисляет себя к грешникам», а, наоборот, сейчас он может вознести истинную молитву о том, чтобы Творец приблизил его к себе.
Получается, что, находя зло в себе, он становится очень нуждающимся в Творце. А потребность называется хисароном. И нужно, чтобы молитва, которую он возносит, шла из глубины сердца. Где глубина означает, что молитва, которую он возносит на свой хисарон, не является поверхностным хисароном, а этот хисарон касается точки в его сердце, то есть все органы ощущают этот хисарон. И лишь тогда это называется молитвой.
И отсюда поймем вопрос, который мы задали: как он говорит, что он благочестивый 'хасид', ведь «хасид» – это уже ступень, поскольку не каждый называется «хасидом»? И я слышал от моего отца и учителя, что он сказал, что написано: «Дает мудрость мудрым»8, но следовало бы сказать: «Дает мудрость глупым». И он сказал об этом, что «мудрым» он называется по будущему, то есть тот, кто хочет быть мудрым, уже называется мудрым.
Поэтому получается, что когда он сказал: «Благочестив я», имеется в виду, что он хочет быть благочестивым 'хасид', а это называется любовью к ближнему. До этого он сказал: «Молитва бедного», то есть он пребывает в эгоистической любви, «но я хочу быть хасидом». И потому Зоар заканчивает там: «Тогда он благочестивый 'хасид'. Ибо он пришел, чтобы получить возвращение, и он уводит себя от стороны зла, в чьей грязи он пребывал до сих пор. А сейчас он прилепился к деснице высшего, то есть хеседу, которая простерта, чтобы принять его. А так как он прилепился к хеседу, он называется «благочестивым» 'хасид'»9. То есть сейчас он пришел прилепиться к хеседу, поэтому он называется «хасид», – согласно будущему.
И отсюда поймем также, что говорит книга Зоар: «И не говори, что Творец не принимает его, пока он не опишет все грехи свои со дня, когда он явился в мир... Это не так... А если он обращает желание свое на них, чтобы раскаяться [в них] во время признания, все остальные грехи устремляются за ними»10. Следует сказать, что если он молится об обществе и о корне, из которого исходят все грехи, то есть желании получать, автоматически «все грехи устремляются за ними», то есть за любовью к себе.